Из Той Весны

Идиоадаптация.

Главная Страница. Собрание Посвящений. Гостевая Книга. Поиск по сайту.

Из разделов "Стихи для Гостевой Книги", "Самое Странное Чувство".

ИДИОАДАПТАЦИЯ (от греч.«idios» — свой, своеобразный и адаптация), приспособление организмов к конкретной среде обитания, не сопровождающееся заметным изменением уровня организации.

Идиоадаптация.

"Ну, весна весьма не беспредметной

Для меня в мерцании времён", –

Песня оказалась предрассветной.

Впрочем, я и был не изумлён.

Я всё знал заранее, быть может

С ней, когда листали наш блокнот.

Был не век, конечно вместе прожит.

Просто наступил новейший год.

Она прятала под плед худые плечи,

Залетев с ногами на диван.

Почему со временем не легче?

Помню всё. И даже тот пенал.

Был в пенале – простой карандашик,

И две пары ручек цветных.

Весна начиналась и что будет дальше

Мы знали не хуже иных.

И прятать предвиденье в звуки капели,

Наверное, было игрой.

А мы так старались, как будто хотели,

Прервать неизбежности строй.

Мы рисовали картинки в блокноте

То ручками, то карандашом.

Она улыбалась, и я был не против,

Решить, что наш выход нашёл.

(Мы этот блокнот потом поделили,

Разобрали его на листки.

Мы небеса пустотой удивили,

Тронув пространство в куски.)

Мы, за руки взявшись, уже не бродили.

Мы взрослость испили до дна.

Мы сами себя и на всё осудили,

И расплатились сполна.

И снег уходил. И грачи прилетали.

И мы примеряли плащи.

Мы верить, друг другу, наверно, устали.

Ответы – ищи, не ищи...

Творить пикники над, разверзнутой бездной –

Почти, как опилки пилить.

Я память сумел бы назвать бесполезной,

Чтоб ироничность позлить.

Но, как-то вот всё не выходит спокойно.

И так ли уж время – честней?

Упрямство, наверное, в ранге закона

Вновь память ведёт к той весне.

С иронией брякнул: "Я – хуже, чем он",

Ну, тот, кто о ней расстарался.

Былое – назвал для себя словом "сон",

И гордым упрямо остался.

Учил себя радоваться за неё.

Всё лучшее – ей. Я – не важно.

В душе безнадёжность вползала змеёй,

И там поселилась однажды.

И жалила после точно, смертельно,

Надёжно всегда, каждый раз,

Когда чьи-то взоры остаться хотели

В пространстве моих странных глаз.

И что же? Решенье всегда было честным,

И гордым, и верным при том,

И даже заранее, в общем, известным:

"Конечно, я – хуже, чем он".

Вот, ведь, чёртово противоречие:

Всякий раз, неизменно, опять

Только лучших любить опрометчиво.

А себя, не умея принять.

Если любишь – она всегда лучшая.

Иначе, ведь, просто никак.

И потом о её "другом" слушая,

Прочь привычно делаешь шаг.

И вновь раз за разом, найдя и теряя,

С иронией смыслом одним,

Ей – каждой и в этом так доверяя:

"Будь счастлива, милая, с ним".

А ещё, подскажи-ка мне совесть,

Больше в том – пожеланья добра,

Или всё-таки – глупая гордость

Так отчаянна или мудра?

Снова с совестью спорить без толку,

Иронией тропы столбить.

И в памяти делать прополку,

Чтоб больше ничуть не любить.

Что ж, если вышел такой вот – весь странный,

Дурацкий такой идиот,

Нелепый, неправедный, гордый, упрямый?!

Плевать на крутой оборот.

И я попривык. Стал циничней и злее.

И близость взял в рамки границ.

Я не умею боль делать белее.

Только под тенью ресниц –

Такой странный сумрак, что светится белым,

Стоит только коснуться звезде,

И он загорается заревом смелым,

Вновь тени попрятав везде.

И невдомёк им, по небу летящим,

Пусть отблески вправду честны,

Что искорки – родом своим настоящим

Из той – той последней весны.

Там тихо теплело. Там вербы проснулись.

Там после студёной зимы

Мы как-то куда-то никак не вернулись,

И что-то оставили мы.

Тротуары тянулись, как будто тропинки.

Снега испарялись, текли.

А мы – рисовали в блокноте картинки,

В которых прожить не могли.