Новый Год в медсанбате.
Главная
Страница. Архив
Новостей. Гостевая книга. Поиск по сайту.
Из разделов "Новый
Год", "Самое
Странное Чувство".
Новый
Год в медсанбате.
(Госпитальный Вальс.)
Новый
Год в медсанбате.
Стены
красит закат.
В
опустелой палате
Молодой
лейтенант.
Смерть
отринул обратно –
Вот
такой поворот.
Скоро
снова к ребятам –
Ему
завтра на фронт.
Кто
способен – те в зале
Почти
все собрались.
Лейтенант
сейчас занят –
Из
окна смотрит ввысь.
Там
рождаются звёзды.
Там
горит горизонт.
Снег
спокойный морозный
Прилетает
с высот.
Небо
смотрит на землю
С
небывалой тоской.
Неизбывному
внемля,
Сыплет
снег над Москвой.
Хрусткий
скрип портупеи.
Гимнастёрка
в натяг.
Всё
значенье имеет.
Всё
теперь не пустяк.
Отутюжены
складки.
Чищены
сапоги.
Пройдены
без оглядки
Всех
сомнений шаги.
Он
сегодня решился
Ей
про всё рассказать.
Знает,
что не ошибся.
Он
не может не знать.
* * *
А
в служебной каморке
Средь
стерильных бинтов,
Напевая
не громко
Вальс
старинный цветов,
Замерла
удивлённо
В
отраженье окна
Медсестра
снова словно
Выпускница
она.
Словно
школьница снова.
Словно
бал выпускной.
Быль
трудна и сурова.
И
беда над страной.
Но
сейчас – снова платье
Вместо
формы скупой.
И
решимости хватит
Быть
самою собой.
Волосы
без косынки.
Туфли
вместо сапог.
Таинства
предпосылки
Светлым
вальсом у ног.
Медсестра,
медсестрёнка,
Радость
так не проста!
Ах,
Алёна, Алёнка –
Тихая
Красота!
Замерла
словно деревце
В
ожиданье тепла.
Так
в хорошее верится.
Так
не смело звала.
Руки
– тонкие веточки.
Пальцы
– узки, бледны.
А
невзгоды – не девичьи
И
смертями полны.
Медицинского
первый курс
И
война – всё смешалось так страшно.
И
бомбёжки и голода вкус.
И
брат без вести в битве пропавший.
И ещё – страшно вспомнить о том:
Раз с дежурства пришла утром рано –
Дома нет, бомбой взорван был дом.
Под обломками – мамочка, мама!..
И на Брянщине сгинул отец,
Где-то там, в партизанских болотах.
И войне – всё не виден конец.
И горька так, бывает работа!
Много всякого и в госпиталях.
Из души боль не вынуть обратно.
Сердце – словно в золе и в углях.
Столько видела в этих палатах!
Комбат контуженный хрипел,
Всё вспоминал про артобстрел
В себя прийти он не умел
Шесть суток кряду.
Он батальон всё поднимал
В атаку, за собою звал,
И в кровь повязки с раны рвал,
И с койки падал.
А тот молоденький солдат –
Он был ни в чём не виноват.
Он всё просился в бой назад:
"Пустите!" – плакал.
Он всё твердил: "Серёга там!"
Он говорил: "Держись, братан,
Я вот патронов нам достал,
Возьми вот – на-ка!"
Он в ранах весь, весь никакой,
Он покалеченной рукой –
Беспалой скрюченной клюкой
К друзьям тянулся.
Он всё парням патроны нёс.
Он и в бреду упрямо полз.
Он сокрушался всё до слёз,
Что не вернулся.
А тот с Урала паренёк –
Ему всё было невдомёк,
Что он давно уже без ног –
Душа большая.
Он всё про горы говорил.
Он повторял: "Ну, что Памир?
Наших вершин – прекрасней Мир!
Всех приглашаю!"
Давно скончался тот комбат,
И много так других солдат
До боли родненьких ребят –
В вечном дозоре!
И пеплом полнится душа.
И трудно так порой дышать!
Но водка – всё не хороша.
И свет во взоре.
Как среди боли и смертей
И тех чудовищных вестей,
Когда даже и у детей
Душа черствеет
Она сумела и смогла
Такое что-то сберегла
Над чем не властны ни зола,
Ни суховеи?
Палаты перейдёт порог –
Смолкает сразу "крепкий слог",
Даже у тех, чей вышел срок
Светлеют лица,
И будто Мир вокруг иной,
Когда звучится над войной:
– Ты потерпи ещё, родной!
– Ты здесь, сестрица?
* * *
А в окно лейтенанту
Даль былая видна.
Звёзды смотрят в палату.
Смотрит он из окна.
И не может не помнить
Этот пройденный год.
Душу – памятью полнить,
Да кидаться не в брод.
Поперёк переправы,
Через грани броска,
Сквозь не ровные раны,
И свинец у виска,
Сквозь фугасные клочья,
Дым и пепел седой.
Перед праздничной ночью
Все бои – в один бой.
Там Смерть нахраписто с высот
Под вой визгливых тонких нот,
Разинув свой зловонный рот,
Смеясь летела.
И с неба падала земля.
И было отступить нельзя.
И на куски рвались друзья.
И кровь кипела.
И вспарывая плоть и гарь,
Кровь выпуская через край,
Осколки вскармливали "рай"
Безумной боли.
И ужас души раздирал
Ничуть не хуже, чем металл,
Разнузданно кромсал и рвал
На бездны доли.
Хотелось стать самой землёй,
Смешаться с
глиной и золой,
Прочь землеройной тварью злой
Сквозь дно траншеи
Уйти, истечь, к чертям не быть,
Скулить от ужаса и выть,
И обо всём совсем забыть
В ума лишении!
Но снова в бесконечный раз
Тишь после взрывов, как приказ.
Оставив ужас про запас,
Все те, кто выжил,
Как призраки, из-под земли
Вновь выбирались и ползли!
А спереди, их прах возьми,
Танки всё ближе!
И среди них за цепью цепь
Вражья пехота через степь
Победно пёрла, чтоб успеть
Бить оглушённых.
И выражался старшина:
"Вот, в Бога душу, тишина!
Мы им какого же рожна?
Не из дешёвых!"
И воздух в горле каменел,
Кромсался взрывами, горел.
И новой вечностью обстрел
Мгновенья рушил.
Крик батарей ревел взахлёб.
И лаял ротный пулемёт.
И пули рьяно били в лёт
Тела и души.
Анохин, Савченко, Виктюк,
Самойлов, Куренков, Сердюк –
Повсюду гибнет брат и друг
Бесповоротно.
Металл тела на клочья рвёт,
Взбивает в брызги кровь и пот.
Земля под взрывами ревёт.
Редеет рота.
И Санька Смолин на песке.
Снайпер застал его в броске.
И кровь змеится на виске.
И миг – судьбою.
Гранату дошвырнуть сил нет.
И всем бы рядом на тот свет.
Но он гранате сам вослед –
Прикрыл собою.
И вновь огонь со всех сторон.
Ещё, ещё, совсем в упор.
И ткнулся старшина в затвор
Лицом кровавым
И вот – уже к траншеям бой.
И в рукопашный дикий вой:
"А ну, ребята, кто живой,
Вперёд! Мы правы!.."
И через бруствер, матерясь,
Под пули, взрывы, в кровь и грязь,
Бросались в полный рост, ярясь,
Сшибались, бились!
Смешалось всё. Где свой, чужой?
Лязг штыковой и ножевой.
И время гранью межевой
Вдруг обломилось...
...И догорали, накренясь,
Танки, уткнувшись мёртво в грязь,
И дым скользил, не торопясь,
Сквозь груды трупов.
И не было ни дум, ни чувств.
И белизна бинтов и хруст.
И взгляд тяжёл, свинцово пуст
Метался тупо.
Глаза над краем штык-ножа.
Кровь на клинке ещё свежа.
И карабин едва держа,
Трясутся руки.
И рот до судороги сжат.
И "Ну, ложись!", – кричит сержант.
И клочья бруствера лежат.
И смолкли звуки...
* * *
...Алёшу привезли весной.
Проснулось небо синевой.
А ей – диагноз стал стеной,
Что не очнётся.
Она держалась и ждала.
Она по имени звала.
Она надежду берегла,
Что отзовётся.
Боль операций. Дни. Недели.
Грачи вернулись, прилетели.
Уже капели отзвенели.
И снег весь стаял.
А он – очнулся только раз.
Он прошептал: "Я знаю Вас.
Вот здесь про тайну Ваших глаз" –
Планшет оставил.
И вновь в беспамятство упал.
И на полмесяца пропал.
И много бредил. Мало спал.
Было не лучше.
А офицерский тот планшет
Хранил тетради о душе.
На самом страшном рубеже
Был не нарушен.
В тех тетрадях так разно
Тайны самое дно.
И так близко, так сразу –
Будто знала давно.
Стихотворные строки,
Проза иль "просто так",
И просты и глубОки,
Где-то между атак.
О закатах, рассветах,
О зелёных холмах,
О дорогах заветных,
О далёких домах,
О лесах и бульварах,
О степях и садах,
О горах, перевалах,
О секундах, годах,
О ржаном тёплом хлебе,
О взрыхлённой земле,
Об огромнейшем небе,
Об огне и золе,
О Друзьях, об окопах,
О долгах и смертях,
О дорогах и тропах,
О солдатских путях.
И о Той Несравненной,
Что не встретил ещё.
Только в Ней несомненно
Целый Мир воплощён.
О взорах, где изумруды,
И опал и топаз –
Блеск заметить не трудно
Её собственных глаз...
Просто так, так не трудно
Непременно успеть
Ей случилось так чудно
Вдруг себя разглядеть
В строках тех, в тех тетрадях
Рассмотреть свои сны
Вдруг прекрасного ради
На исходе весны.
И не странно ни сколько
Как пришёл эшелон –
Тогда вздрогнула только,
Вдруг поняв: "Это
– Он".
Как же так получилось
Среди боли, войны
Эта Встреча случилась.
Этой тайной полны?
И стыдилась поверить,
Долго мысли гнала,
И боялась потери,
И упрямо ждала,
И сердилась на чувства,
И "не время", – клялась,
И болела безумством,
И на части рвалась.
И вздыхали подруги:
"Безнадёжного ждёт".
И жалели в испуге:
"Только горе найдёт".
И дежурства вне смены.
И наччасти приказ:
"Отдыхать непременно
В двое суток хоть раз!"
А потом он очнулся,
И тетради, и ВСЁ
–
Мир совсем покачнулся
К высоте вознесён.
Его шёпот и строки.
И опять забытьё.
Счастья горькие крохи.
И в ожидании житьё.
И врачи отводили
Снова скорбный свой взгляд,
Слов всё не находили.
Не впопад, наугад
Говорили устало:
"Шансы всё-таки есть,
Скажем честно – их мало.
Всякой может быть весть".
Его строки твердила
Столько раз наизусть
Радость в них находила
Сквозь усталость и грусть.
И душа трепетала,
И взлетела затем,
Когда вдруг увидала –
Он очнулся совсем!
Он сквозь боль улыбнулся,
И напиться спросил.
Он вернулся, вернулся!
Мир исполнился сил.
Она долго молчала,
И смотрела в него.
Тишина означала
Возвышенье всего.
Тонко вздрогнули губы.
Встрепенулись глаза:
"Я сейчас помогу Вам,
Только много нельзя".
Больше чуть полстакана.
И не ровны глотки.
И глаза неустанны.
И касанье руки.
И есть с ложки стеснялся,
И держался, терпел,
Всё сам делать старался,
И не сразу сумел.
Процедур перевязки,
Вата, гипс и бинты.
И реальность – не сказки.
И сквозь боли мосты.
Зубы, стиснув, суровей,
Оставалось терпеть
И багровый цвет крови,
И сукровицы медь.
И беседы, Беседы...
Между будней и дел
И про радости-беды,
И про доли людей,
О росе на ресницах,
О полянах в цвету,
О проснувшихся птицах,
Что поют на лету,
О полях, перелесках,
О равнинах, морях,
О полотнах и фресках,
И о звёздных огнях,
О войне, о потерях,
О тоске и о смертях,
О свинцовых метелях,
О пространстве в натяг,
О покинутом детстве
В мягких прядях травы.
И так много последствий!
И так долго на "Вы"!
Он всё боль свою прятал,
Всё её веселил,
В суету медсанбата
Тайну вдруг поселил.
Нет. Не так. Эту тайну
Совершали вдвоём.
И не чуть не случайно
Чистым чутким огнём.
Сам писать не способный
Строки ей диктовал,
Днём ли, ночью бессонной
Шептать не уставал.
Он успеть торопился
До того как умрёт.
Словно пламенем вился.
Сутки те напролёт.
И потом постепенно
Стали вместе писать.
Общность с ней,
несомненно
Его стала спасать.
Он так к жизни тянулся
Вместе с нею и к ней!
Он от смерти проснулся.
Вдвоём стали сильней.
И стихи и рассказы
Другим стали читать,
Понемногу, и сразу
Всё друзей обретать.
Люди к строкам тянулись,
Так устав от войны,
Согреваясь, волнуясь,
Ожиданьем полны
Каждой новой страницы,
Светлым таинством встреч,
Как озябшие птицы
У двух ласковых свеч.
И потом стенгазету
Начсанчасти открыл.
Там – в колонке заветной
Будто взмахами крыл
И стихи, и рассказы
Среди сводок с фронтов.
Вовсе не по приказу
Каждый номер готов.
Среди горя и боли,
Средь страданий, смертей,
Не твердя о любови,
О простой красоте
Сочиняли истории,
Свои чувства тая.
Даже и посторонние
Эту тайну храня,
Улыбались тихонько
У листков стенгазет,
Суесловий? Нисколько!
Этим строкам вослед.
Радости, пусть не дети,
Отдавались вполне,
Твердо, помня о смерти,
О проклятой войне.
Кто сказал, что нет места
Красоте в дни борьбы?
Ведь, война – только средство
Лишь для лучшей судьбы.
А Алёша с Алёной
Не решались признать,
Как безмолвные клёны,
Не умели сказать,
Всё склонялись друг к другу
Только лишь у листков.
Тополиную вьюгу
Летним ветром влекло.
Звонко пели цикады
В парке, что за окном.
Каждый думал: "Не надо
Говорить об ином".
Свои чувства застенчиво
Только в строки несли,
Ощущеньями вечными
Прорастали, росли,
И таились, лелеяли,
Берегли "на потом",
Безотчётно так верили
В таинстве не простом.
Лето быстро летело
И тихонько плелось,
Словно время хотело,
Чтобы всё удалось.
В листопад с костылями –
Обученье ходить.
После в парке гуляли,
Чтобы вместе побыть.
Листья сыпались плавно,
Шелестели у ног.
Все радели о Главном.
Каждый делал, что мог.
Было всё – для Победы.
Остальное – не в счёт.
Только в душах и в небе
Было что-то ещё.
Они много молчали,
Тайну чуть пригубя,
Будто бы приучали
К расставанью себя.
Он на фронт торопился.
Он старался, как мог.
Он безделья стыдился.
Он стремился в свой полк,
В батальон, в свою роту,
В кровнородственный взвод.
Поскорее в пехоту!
Непременно на фронт!
Она всё понимала
И про долг и про путь,
С горечью повторяла:
"Остаётся чуть-чуть".
Утешала украдкой:
"Только месяц, другой,
Когда станет в порядке
С грудью вот, и с ногой".
И друг с другом делились
Болью прожитых дней,
Распахнулись, открылись,
Та – ему, а он – ей.
– С сестрой мама в Ростове.
Оккупация там.
Беде нынче просторней
Проходить по пятам.
А отец – под Смоленском...
Он погиб, как и твой.
Горе стало вселенским.
Поскорей нужно в строй.
– А моя мама, помню –
Поседела к зиме.
Похоронки и болью
Оказались вдвойне.
Она окаменела.
Только стиснутый стон.
Боль в глазах загустела.
И... в бомбёжку потом...
Я не плачу! Не плачу!
Ты меня не жалей!
– Всё война. Всё – иначе.
Всё – в огне и в золе.
Он шептал ей тихонько
В пряди медного льна:
"Ах, Алёна, Алёнка!
Ах, война, всё – война!"
– Мне на фронт отказали –
Военком твёрд и крут,
В санитарки не взяли,
Радисткой – не берут.
И как снайпер – не вышло.
Говорят: "нужна здесь".
В них стрелять хочу, слышишь?!
Это – больше, чем месть.
– Что ты? Что ты, родная?
Успокойся! Вот так...
Тише, тише, я знаю!
Вы, ведь не для атак.
Ты послушай, послушай,
Ты нужна здесь всерьёз!
Мы за все ваши души
И за боль ваших слёз...
Ветер листья шевелит.
День проходит за днём.
Каждый чувствует, верит.
И беседы вдвоём.
Сплелись ласково клёны
На ветру над рекой.
Но Алёша с Алёной –
К строке только строкой.
Друг от друга таятся –
Лишь строкой в синеву
Только видятся, снятся
О другом наяву.
– Заголовок не длинный?
– У четвёртой главы?
– Видишь, лист тополиный?
– Помнишь, были на "Вы"?
– Был студент я словесник,
Но, вот так – не писал.
А теперь – как кудесник.
Мне с тобой – чудеса!..
– А я в детстве пыталась,
Да забросила всё.
А с тобою досталось –
Словно слог вознесён!..
– След пера-карандашика
На планшетке моей.
– Ага, как наша Дашенька
Говорит "красивей"?!
– Шутят: "наши писатели"?!
– "Нас
читают" взахлёб!
– А мы – строчек старатели.
– А на лужах – уж лёд.
Уже близится выписка.
– Не грусти, не мрачней!
Нашу Радость не выплескать!
– Как огонь у свечей!
– Сколько мы сочинили!
Помнишь, весь медсанбат...
– И строкою лечили,
Правдой, не наугад.
– И в газете печатали.
Помнишь, корреспондент?..
– Да, вихрастый, отчаянный –
Убеждал, что в беде
Ненависть не одна нужна –
Ещё – радости свет,
Не наивный и радужный –
Сильный, чтоб для побед...
– Вот и предвосхищали –
Как там после
войны...
– Отпевали печали
Пред победою мы.
– И писали за это
Не про только бои.
– Мы победного света
Несли строки свои.
– Помнишь, про эшелоны,
Что вернутся в цветах?
– Обелисков колонны,
И про стройки в мечтах.
– И про то, как однажды
Даже в космос шагнём.
– На ракетах отважно
С реактивным огнём.
– Как не будет болезней,
Боли, голода, войн.
– Как и злоба исчезнет,
Про дома над землёй.
– И про мужество павших,
И погибших от ран,
Всё отчизне отдавших.
– Всех их по именам
Будут помнить, конечно,
И всегда свято чтить.
– Оправдают надежды,
Детей будут учить
На суровом примере
Наших горестных дней.
– На Земле, на Венере,
Марсе и на Луне.
– В каждом доме, за каждым
Преобильным столом
Вспомнят и не однажды
Про всех нас, о былом.
– О солдатах, медсёстрах,
О крестьянах, врачах.
– О боях, о погостах,
Обо всём, что сейчас.
– Да, мы правду писали.
Это будет – потом.
– Мы свершим это сами
На пути не простом.
* * *
Снег сменял листопады,
Приносился с высот
Белым-белым парадом.
И теперь – Новый Год.
Новый Год в медсанбате.
Пахнет тёплой хвоёй.
Патефон звуки тратит,
Не считаясь с войной.
Радость светит на лицах.
Дар надежд несёт свой.
Праздник вскинулся, длится
Добрый, нужный, живой.
Формами одеянья.
Платьев мало вокруг.
Ламп не сильно сиянье.
По графинчику стук.
Первый тост за Победу –
Выбор здесь очень прост.
За страну, и по следу
За всех тех… – "Третий Тост".
Они – тоже со всеми.
Только так – по глотку.
Больше пить не сумели
И на чёрном веку.
Стол и скромный, и скудный.
Высшей роскошью – хлеб.
Год и долгий, и трудный.
Навсегда многих нет.
И опять патефонный
Довоенный мотив
Мирной радостью полный.
Голосов гул притих.
Начинается чистый
Ясный всем без прикрас
Не безумный, не быстрый
Вечный праздничный вальс.
Мотив простенький старый.
Сила вальса вольна.
Плавно кружатся пары.
И вот – Он и Она...
Тайна вальса безбрежна
И прекрасно права.
И так робко, так нежно,
И касаясь едва...
Только души, обнявшись,
И друг к другу прильнув,
К высоте приподнявшись,
Побеждая войну,
Пролетают над залом.
Столько скрыто в глазах!
Словно взглядам сказала.
Словно тоже – сказал.
А слова – не приходят.
Может и не нужны?
Мир вокруг в хороводе.
Друг для друга важны.
Друг для друга бездонны.
И друг другом полны.
И безбрежно безмолвны.
И бескрайне сильны.
И так скоро разлука уже.
И так сердце в груди не подсудно.
На не ровном таком рубеже
И так просто сейчас и так трудно
Осторожно к груди прижимать
Всё, что стало Вселенной дороже.
Сотни жизней за вальс проживать
Перед смертью ближайшей, быть может.
И ресницы и губы дрожат.
И улыбки грустны и глубОки.
И уже где-то вёрсты лежат,
И в огне ожидают дороги.
И так хочет собою закрыть,
Защитить и от пуль, и от риска,
Всё недоброе как-то избыть,
Не пустить безвозвратно, не близко!
Но пока, словно Вечность вселилась
В звуки тихого милого вальса.
Время кажется, остановилось,
Приглашая вдвоём оставаться.
И так хочется чудо сберечь,
Подарить только счастье и радость!
Над печальностью девичьих плеч
Его руки хранят первозданность.
Пальцы в пальцы вплетаются снова,
И щека к гимнастёрке припала.
Ближе время последнего слова.
Им сегодня осталось так мало!
Ну, конечно, понятно – война,
Для победы старается каждый.
А улыбка его так нежна.
А ей плакать так хочется даже.
И за радостью скрылась слеза,
Словно вальсом судьба утешалась.
И глаза погрузись в глаза.
И дыханье с дыханьем смешалось.
Что же это? Ну, как же?.. Ну, как???
Расставания смысл горек и труден
Время тает свечой в их руках.
Что случится потом? Что же будет?
Напоследок что смогут сказать,
Упреждая свинцовую вьюгу?
На прощанье что верно узнать?
Обещать, что решатся друг другу?
Праздник с грустью замешан.
Мысли не о простом.
Что же будет в дальнейшем?
Что случится потом?
Может кто-то погибнет?
Может оба они?..
Может пуля настигнет.
Может взрыва огни.
Верно, будут дороги,
Боль, и радость побед,
И края, и итоги,
И конвертов привет.
Будут раненых стоны,
Кровь и ярость атак.
Будет бой под Ростовым,
И Берлин, и Рейхстаг.
И домой эшелоны
Возвратятся в цветах,
Как предсказано, словно
В их рассказах-мечтах.
Будет ли Их путь сломан?
Иль минут беда?
Встреча будет ли снова,
Чтобы стать навсегда?
Что придёт и примчится
Вправду и без прикрас?
С ними много случится.
А пока – просто вальс.
Госпитальный и новогодний
Просто длится здесь и сейчас
И войны сильней и свободней
Чистый радостный ласковый вальс.
© Олег А. ГорЯчев, Тверь, 12.06.03., 25.11. 03. – 30.12.03; 07.02.07
* * *
Именно такой, в точности до
деталей такой истории – не было.
Наверное, не было. Но...
Алексей попал в госпиталь весной
В апреле этого года было завершено первое крупное контрнаступление Красной Армии. (Западный, Калининский и
Юго-западный фронт.) Первые победы, доставшиеся страшной ценой. Не хватало сил
и средств. Часто приходилось переходить от наступления к обороне.
На фронт шли эшелоны с войсками, техникой и боеприпасами. Назад –
эшелоны с ранеными...
Встреча Нового Года в
стихотворении – это встреча нового
Кроме этого, конечно же,
происходило ещё множество событий и на фронтах, и в тылу, в каждой человеческой
душе.
Разгар войны – Самой Великой
и Самой Страшной войны. Середина. Перелом.
И кроме Истории Страны и
Мира были ещё и Судьбы Людей.
Просто – Судьбы.
Просто – Люди.